Бондаренко С.В. Виртуальные сетевые сообщества девиантного поведения.

Проблема девиантного (делинквентного) поведения молодежи в киберпространстве с учетом региональной специфики Юга России в настоящее время в научном плане недостаточно разработана. Подобное положение может быть объяснено только одним - недооценкой данной проблематики, как со стороны научного сообщества, так и со стороны органов власти и управления регионом, а также относительно малым временем существования указанного социального феномена.

В то же время, появление киберпространства как особой среды обитания человека, уже привело к изменению сложившихся в социуме архетипов, ритмов функционирования, эстетических образов, моделей экономической деятельности и форм социальных взаимодействий. Появились и новые формы девиантного (делинквентного) поведения, которые характерны преимущественно для молодых пользователей компьютерных сетей.

Важно отметить, что девиантное поведение это не только совершение в киберпространстве тех или иных интеракций, направленных во вред другим пользователям. В качестве примера позитивно отклоняющегося поведения можно привести социальное творчество, как в сфере информационной культуры, так и в сфере развития самоуправления в рамках виртуальных сетевых сообществ (коммьюнити).

Кроме того, мода на использование тех или иных технологий, программных продуктов, средств опосредованной компьютером межличностной коммуникации, может рассматриваться в качестве специфической формы девиантного поведения. В настоящей работе рассмотрены формы негативного девиантного поведения.

Поскольку социальная система киберпространства имеет свою структуру, которая не определима через характеристики отдельных пользователей и отличается от структуры оффлайнового социума, в первой части работы автор сделает попытку кратко описать структурные элементы киберпространства. Без описания глобальности социальной системы киберпространства невозможно ни понять её влияния на поведение региональных сообществ, ни разработать эффективные меры противодействия антиобщественному поведению индивидов.

Во второй части работы сделана попытка научного осмысления двух взаимно увязанных проблем: причин девиантного (делинквентного) поведения молодежи в глобальных компьютерных сетях и вопросов организации социального контроля в киберпространстве. В третьей части - на примере Юга России автором рассмотрены основные формы социальные предпосылки существования указанного социального явления, а также предложены направления продолжения научных исследований и реализации практических мер по профилактике девиантного (делинквентного) поведения в киберпространстве.

Наряду с собственными теоретическими разработками автор использовал материалы исследования, которое было осуществлено под его руководством "Центром прикладных исследований интеллектуальной собственности" в октябре-ноябре 2002 года. В ходе исследования, проводившегося методами контент-анализа и включенного наблюдения, осуществлялось изучение факторов, способствующих появлению в киберпространстве Юга России виртуальных сетевых сообществ девиантного (делинквентного) поведения, в которые входят преимущественно молодые пользователи компьютерных сетей.

В США действует общенациональная программа "Cybercitizen Awareness Program", направленная на обучение правильному использованию новых технологий, посредством проведения параллелей между реальным (оффлайн) и виртуальным (онлайн) мирами. Одной из задач программы является организация эффективно действующего социального контроля, профилактика девиантного поведения в молодежной среде, поддержка разработки образовательных материалов для родителей, учителей и детей. К сожалению, подобной программы на Юге России не существует и хочется надеяться на то, что книга, которую читатель держит в руках, будет способствовать разработке и реализации аналогичных программ.

В настоящее время каждый десятый житель планеты является пользователем глобальных компьютерных сетей. В виртуальном пространстве сложилась своя социальная система [1], существуют свои радио и телестанции, газеты, кинотеатры, клубы, музеи и выставки. Кроме того, функционирует достаточно эффективная "цифровая экономика", благодаря которой созданы миллионы рабочих мест.

Это дает основание рассматривать глобальное киберпространство как совокупность частных сетей, каждая из которых имеет свой правопорядок. При этом по адресам нахождения серверов и нацеленности информации на тот или иной регион, с определенными допущениями, можно вести речь и о территориальной принадлежности тех или иных виртуальных сетевых сообществ (в нашем случае речь идет о сообществах Юга России).

Социальная структура киберпространства детерминирована процессами создания, распространения, потребления информации, нормами сетевой этики, а также процедурами взаимодействия с оффлайновыми социальными образованиями. По данным фонда "Общественное мнение" на конец 2002 года на Юге России от 5 до 8 процентов населения имели доступ к сети Интернет. Причем большую часть пользователей составляли молодые люди.

В социальной системе киберпространства при отсутствии единого центра любой сервер может рассматриваться как вершина микроиерархии интересов пользователей. А поскольку каждое виртуальное сетевое сообщество, формирующееся вокруг информационного ресурса, имеет собственную систему духовных ценностей, то не может идти речи и об общесетевых ценностях.

К сожалению, в киберпространстве имеют место компьютерная преступность, вандализм, другие негативные проявления. Действительно, новая среда социальных интеракций предусматривает больше социально непредсказуемых последствий действий акторов. Однако было бы неверно характеризовать глобальные компьютерные сети, как информационную среду негативной девиантной направленности (что, к сожалению, зачастую является стержнем некоторых публикаций по данной проблематике).

Важно отметить тот факт, что потенциальные опасности Интернета и других компьютерных сетей, с точки зрения содержания распространяемой антиобщественной информации, являются одним из наиболее широко распространенных социальных мифов. При этом сторонники этого мифа в спекулятивных целях используют повышенный интерес социума к новому средству коммуникации, забывая о том, что потенциально вредную для общества информацию можно распространять кроме Интернета по телефону, факсу, через книги и иные печатные издания.

В киберпространстве сообщества, в числе которых и сообщества девиантного поведения, могут функционировать в самых разных организационных формах (электронные конференции, виртуальные коммерческие структуры, электронные библиотеки и т.д.). При этом под организационной формой виртуального сетевого сообщества будем понимать цельную систему взаимозависимых структурных, культурных, стратификационных, коммуникационных, временных и программно-технологических компонентов, которая придает интеракциям внутри сообщества определенный характер, форму и направленность. Именно благодаря организационной форме определенные одни интеракции внутри виртуального сообщества становятся более вероятными, чем другие.

Поскольку участники сообществ имеют, как правило, разнообразные информационные интересы, коммьюнити, имеющие разветвленную структуру, зачастую используют одновременно несколько организационных форм, в числе которых могут быть электронные конференции, системы мгновенного обмена сообщениями, электронные библиотеки, электронные магазины и т.д. Соответственно, организационные формы будем классифицировать на специализированные организационные формы, в которых функционируют виртуальные сетевые сообщества (чаты, конференции и т.д.) и на организационные формы широкого профиля (сайты, порталы и т.д.).

Организационные формы широкого профиля могут включать в себя специализированные организационные формы. При этом какая из организационных форм носит макро-, а какая микро характер зависит от субъективной точки зрения акторов, таким образом в киберпространстве организационные формы являются относительными понятиями, то есть определяются одна через другую.

Для социальных групп сетевых сообществ характерны следующие качества:

Трансцендентность (выход за пределы ограничений). Социальные группы виртуальных сетевых сообществ выходят за пределы пространственных, временных, организационных и технологических ограничений, так как глобальные компьютерные сети позволяют участникам сообществ осуществлять процессы коммуникации как синхронно, так и асинхронно, а также независимо от географических факторов.

Наличие внутригрупповой информационной стратификации. Стратификация обеспечивает возможность организовывать функционирование сообществ, осуществлять скоординированные действия пользователей.

Высокая степень анонимности. Именно благодаря высокой степени анонимности девиантное поведение в киберпространстве отличается в значительной мере от поведения акторов в оффлайновом социуме.

Отсутствие формальных ограничений по количеству участников. Сетевые компьютерные технологии потенциально позволяют участвовать в работе групп неограниченному количеству пользователей, географически находящихся в разных географических точках, как земного шара, так и космоса.

При этом очевидна неизбежность возникновения противоречий между виртуальными сообществами (коллективами). Возникновение противоречий в виртуальном пространстве связано с тем, что, так же как и в пространстве реальном, в компьютерных сетях воспроизводятся неравные стартовые возможности, сохраняется неравномерность доступа к информационным ресурсам, властным полномочиям.

В борьбе за контроль над информационными ресурсами одни виртуальные коллективы стремятся подчинить себе другие. Можно прогнозировать и неизбежность возникновения противоречий в киберпространстве, связанных с невозможностью полной интеграции целей группы. Речь при этом можно вести, как о горизонтальной плоскости взаимоотношений с одно-порядковыми социальными образованиями (единицами виртуальных сетевых сообществ), так и в вертикальной плоскости, с объединяющими эти единицы социальными системами более высокого уровня.

Степень расхождения в коллективных целях разного уровня может доходить до разных значений, вплоть до прямого противостояния. К примеру, виртуальные сетевые сообщества кибертеррористов, стремясь установить свой "квазипорядок" в глобальном сетевом сообществе, в конечном счете, неизбежно вступают в конфликт с остальным социумом киберпространства (включая государственные структуры, отвечающие за соблюдение законности в этой сфере человеческой деятельности).

К виртуальным сетевым сообществам делинквентного поведения могут быть отнесены: экстремистские религиозные секты, группы политических и экономических террористов, традиционные и новые организованные в оффлайне организованные преступные сообщества, некоторые молодежные группы экстремистской технократической направленности и т.д.

Современный этап развития цивилизации характеризуется тем, что информация как в качестве объекта гражданско-правовых отношений прочно вошла в рыночный оборот ведущих стран мира, стала одним из видов товара. Соответственно, появились и криминальные коллективы (виртуальные сетевые сообщества криминальной направленности), совершающие преступные действия, связанные с кражей и другим незаконным использованием информационных ресурсов в киберпространстве.

В качестве примера аномии можно привести социальные условия, при которых в некоторых странах нормой поведения в киберпространстве становится нарушение общепринятых этических норм. Одной из форм делинквентного поведения является киберпреступность.

Эволюция киберпространства оказала влияние и на процессы изменения характера преступных посягательств и появления их новых форм. Проблема киберпреступности возникла практически одновременно с появлением компьютерных сетей. Так, в 60-х годах ХХ века основной угрозой компьютерным сетям была угроза утраты секретной информации, благодаря несанкционированному доступу иностранных спецслужб.

В 70-х годах на первый план выходят проблемы экономической преступности, связанной с взломом банковских компьютерных сетей и вопросы промышленного шпионажа. В 80-х годах акцент сместился на взлом и незаконное распространение компьютерных программ самого широкого назначения. В 90-х годах с развитием Интернета появились правонарушения, связанные с распространением в компьютерных сетях детской порнографии, диффамации, функционированием виртуальных сетевых сообществ экстремистской направленности, нарушения прав на секретность частной информации.

В силу специфики инфраструктуры Интернета эта сеть наиболее подвержена рискам и уязвимости в вопросах информационной безопасности и именно с Интернетом чаще всего ассоциируется у исследователей девиантное поведение пользователей. При этом уязвимость определяется как "недостаток, который человек может эксплуатировать для того, чтобы достигнуть чего-либо, к чему он не имеет полномочий доступа или что не предназначено для законного использования сети или системы в целом" [2].

Всеобщность категории кибертерроризма позволяет оценить содержание соответствующих норм не только с точки зрения морального единства социума (дать оценку, в частности, реализации требования социальной справедливости по свободному доступу к любой информации, как центральной политической задаче групп хакеров), но и с позиции более широкой системности. При рассмотрении в аспекте кибертерроризма на первое место выходят объективные (мета системные) критерии, которые позволяют преодолеть ограниченность субъективности, присущей правовому подходу как из-за специфики национальных юрисдикций в киберпространстве (правовых систем или отсутствия таковых), так и вследствие свойственной праву психологической причинности (виновности) при традиционном решении вопроса о юридической ответственности.

Поскольку развитие киберпространства и используемых в нем технологий глобальных коммуникаций происходит достаточно быстрыми темпами, проблемами для законодателей состоит в том, что с одной стороны необходимо учитывать тенденции развития технологий, а с другой стороны не допустить принятие нормативных актов, морально устаревших уже в момент их подготовки. В дополнение к вышеуказанным трудностям необходимо учитывать факторы трансграничности киберпространства, позволяющим совершать незаконные с точки зрения национального законодательства поступки, с территории другого государства в котором действуют иные правовые нормы. Важной особенностью киберпространства является и то, что достаточно трудно определить как точное местоположение акторов, так и время совершения тех или иных преступных деяний.

Эта ограниченность права наиболее ярко проявляется в неспособности адекватного реагирования на угрозы, исходящие от виртуальных коллективов – организаций, отдельных сетевых сообществ, политических институтов, государств как субъектов правопорядка в киберпространстве. Очевидно, что раскрываемая так общая теория коммуникации в виртуальном пространстве, становится теорией политики, включающей и подчиняющей себе теорию правового регулирования.

Всестороннее описание указанного явления затрудняется двумя причинами. Во-первых, в настоящее время отсутствует общепринятое определение киберпреступности. Во-вторых, в силу различий правовых систем, используемых в разных государствах и новизне проблемы делинквентного поведения, киберпреступность как юридический термин используется далеко не во всех странах мира.

Кроме того, разные научные дисциплины по-разному рассматривают девиантное (делинквентное) поведение пользователей в киберпространстве. Как указывает немецкий исследователь Ульрих Зибер (Ulrich Sieber) существуют принципиальные различия между определениями киберпреступности, используемыми для юридического и для социологического анализа. С точки зрения указанного автора, в первую очередь расхождения объясняются тем, что технические факторы (компьютер как инструмент или объект преступления, киберпространство как нематериальная среда преступления) и, в свою очередь, социологические факторы (акторы, участвующие в преступных деяниях и их мотивация) имеют ограниченную ценность для юридического анализа, в то время как для социального анализа они гораздо более важны [3].

Мотивы и цели девиантного поведения пользователей могут быть самыми разнообразными. Как ни парадоксально это может звучать, проявления девиантного поведения в определенной мере могут способствовать развитию сообществ - провокационные высказывания зачастую стимулируют дискуссии по тем или иным проблемам, а также процессы консолидации сообщества [4].

Циркуляция информации способствует уменьшению информационной стратификации внутри сетевого сообщества, помогает укреплять нормы сетевого этикета и препятствует девиантному поведению акторов, поскольку снижается латентность поступков. С другой стороны в среде с интенсивными обменами и информационными потоками существует проблема информационного переполнения, при котором снижается острота восприятия акторами фактов девиантного поведения.

Необходимо учитывать, что неопытные и недостаточно квалифицированные пользователи своими действиями и бездействием зачастую провоцируют девиантное поведение со стороны других акторов. Более сложным вопросом является: почему высокий процент в разных странах мира составляет именно детская и подростковая киберпреступность? Что привлекает детей и подростков к совершению девиантных поступков? Причина, по которой все больше и больше подростков занимаются подобными неблаговидными с общественной точки зрения делами, гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Автор выдвигает гипотезу о том, что одной из причин девиантного поведения пользователей могут выступать невостребованность обществом специальных знаний в сфере компьютерных технологий и, соответственно, невозможность некоторым из акторов самореализоваться каким-либо иным способом кроме как совершая поступки, направленные против интересов большей части сетевого социума. Используя математическую терминологию, указанное условие невостребованности знаний является, безусловно, в случаях связанных с вмешательством в работу компьютерных систем необходимым, но не достаточным условием.

Мотивы рациональности поведения в данном случае не причем. Реальность заключается в том, что взрослые в виде доступа к компьютерным устройствам и сетям дают молодым людям один из немногих реально действующих социальных инструментов самореализации и преобразования окружающего их мира. Глобальные компьютерные сети отличаются универсальностью — допуская все формы выражения и социального взаимодействия. Мотивация молодых людей может изменяться по мере взросления, однако, в любом случае она отличается от мотивации взрослых.

Прежде всего, подростки хотят сделать что-то, чтобы отличаться от своих родителей, чтобы не быть похожими на них; они хотят исследовать новые места, встречаться с новыми людьми; они хотят общаться с друзьями, показывать себя, хвастаться и рисоваться. В физическом мире хорошие родители и хорошие учителя научились справляться с этими мотивациями так, чтобы дети росли, постигали и открывали для себя окружающий мир, уважая при этом права других людей и общества в целом.

Как отметила в своем выступлении на первой в США национальной конференции по вопросам кибер-этикидиректор Центра "Responsible Netizen Center for Advanced Technology" (Орегонский университет) доктор Нэнси Виллард (Dr. Nancy Willard)[5]: "Прежде всего, мы должны задуматься над тем, как молодые люди учатся вести себя этично. И как мы все знаем, это эволюционный процесс, связанный с познавательным развитием ребенка. Я полагаю, что существуют три внешних фактора, которые помогают человеку в принятии им того или иного решения.

Первым внешним фактором является осознание того, что ваше действие причинило кому-либо вред. Это осознание вызывает эмфатическую ответную реакцию, и в результате вы чувствуете себя плохо. Вторым внешним фактором является социальное, общественное неодобрение. Если мы совершаем какой-то поступок и люди не одобряют его, мы чувствуем досаду и стыд, мы словно теряем свое лицо. И, наконец, третий внешний фактор заключается в обнаружении неадекватности наших действий кем-либо, кто занимает относительно нас более высокое положение, что, как правило, приводит к наказанию.

Наказание, в свою очередь, может привести к возникновению чувства сожаления и раскаяния. С другой стороны, наказание может привести и к чувству озлобленности, направленному на того, кто выявил неправоту наших действий и совершил наказание. В процессе роста человека эти внешние факторы и когнитивное развитие ведут к формированию личности, которая постепенно вырабатывает свои нравственные нормы. Но все мы зачастую сознательно отклоняемся от этих, так сказать, эталонных норм, которые нарушать не рекомендуется. Мы делаем это в определенных ситуациях: например, едем по шоссе со скоростью, превышающей на шесть миль в час дозволенный скоростной лимит, и так далее.

Что же это за факторы, которые позволяют отклоняться от индивидуальных нравственных норм? Один из них заключается вот в чем: существует очень небольшой шанс, что наши нехорошие поступки будут замечены, а мы, соответственно, будем наказаны. Согласно другому фактору, нам кажется, что мы своими поступками никому не причиним никакого вреда. Вот еще один фактор: "Ну что ж, возможно, я кому-нибудь немножко наврежу, но выгода моя очевидна, так почему бы все же не сделать это?".

Какое же отношение имеют информационно-коммуникационные технологии ко всему вышесказанному? Прежде всего, технология значительно ограничивает обратную связь, с помощью которой мы могли бы оценить результаты наших действий. Следовательно, мы не только не можем судить о причиненном вреде, но, и начинаем верить в то, что наше поведение вообще никому не вредит, так как самих пагубных результатов, вроде, как и не видно.

Второй главный фактор технологии заключается в том, что технология дает нам почувствовать, что мы невидимы. И эта невидимость проявляется в самых разных формах. Во-первых, здесь работает такой принцип: "Да, наши виртуальные следы можно найти, но ведь они виртуальны, они находятся в нашем воображении, поэтому мы невидимы".

В виртуальном мире, поступки детей определяются во многом теми же правилами, которые регулируют их поведение в оффлайновом мире, которые в онлайне, однако, работают несколько по-иному. В Сети подросток получает реальную возможность существовать в виртуальном пространстве не как конкретная личность, а как множество личностей, причем другие люди могут даже не знать, является ли эта "личность" настоящей или придуманной.

Еще причина, согласно которой во многих случаях не удается внушить детям важность этичного поведения в виртуальном пространстве, кроется в том мифе, который появился в ранние годы развития Интернета. Этот миф идеализировал хакеров, причем и дети, и взрослые верили, что хакерство вовсе не является чем-то плохим, – это не преступление.

Для того, чтобы понять отношение детей и подростков к использованию ИКТ, необходимо в первую очередь понять их отношение к присутствию в общественных местах и использованию средств связи для организации интеракций [6]. В современной России, как и ранее в западных странах мы можем наблюдать тенденцию, в соответствии с которой те социальные действия, которые раньше совершались в публичных местах, сегодня все больше и больше перемещаются в дом, как пространство частных взаимодействий, делая его все больше открытым для посторонних [7].

Кроме того, широкое использование мобильных телефонов еще больше увеличило способность детей организовывать свою социальную жизнь вне зоны контроля со стороны родителей [8]. В рекламе компаний сотовой связи подчеркивается, что родители имеют возможность постоянно контролировать местонахождение своих детей, однако с точки детей и подростков пользование сотовым телефоном увеличивает их автономию и повышает латентность социальных действий. Влияние последнего фактора на девиантное поведение детей и подростков не изучалось ни одной из компаний сотовой связи на Юге России, ставящих своей целью исключительно извлечение прибыли, без учета социальных последствий использования технологий детьми и подростками.

В регионе практически не проводились социологические исследования влияния ИКТ на детей и подростков. И это при том, что количество актов насилия в компьютерных играх, прелагаемых в так называемых компьютерных клубах, на порядки превышают то, что видит ребенок по телевизору. Возникающие проблемы проникновения "вируса" насилия компьютерных игр в сознание детей и подростков, носящие психологический и этический характер родителями с детьми не обсуждаются, поскольку родители ввиду слабой информированности о существе проблемы не знают существа вопроса.

В настоящее время компьютерные игры как средство воздействия на массовое сознание явно недооценены. Во-первых, игра сама по себе может являться великолепным носителем рекламы. Во-вторых, в зависимости от заложенной в ней идеи она может оказывать воздействие на психологию и предпочтения конкретного потребителя, задавая ему определенные алгоритмы поведения в тех или иных ситуациях.

Сегодня в педагогических вузах региона даже в методическом плане не обсуждается проблема использования детьми ИКТ в домашних условиях. Нет и научных исследований изменения статуса родителей и преподавателей в связи с возрастанием использования ИКТ в повседневной жизни и в ходе образовательных процессов.

Сегодня младшее поколение проходит социализацию при просмотре "взрослых" программ на телевидении, в которых преобладают сцены насилия. Научное осмысление проблемы насилия в СМИ и его влияния на девиантное поведение попросту отсутствует.

Запрет на просмотр телевизионных "программ" для взрослых приводит детскому сопротивлению, перерастающему в "партизанскую" войну, в ходе которой дети просматривают программы в то время, когда родители отсутствуют дома. Все это происходит в условиях, когда на Юге России практически бесконтрольно со стороны властей распространяются видеокассеты и компьютерные программы, фактически пропагандирующие девиантное (делинквентное) поведение, порнографию, педофилию и иные извращения.

Старшее поколение должно научить нынешних детей действовать в киберпространстве этично, несмотря на то, что вокруг них существует так много примеров других людей, поступающих неправильно. Старшее поколение должно помочь молодежи понять, что молодые люди несут персональную ответственность за строительство нового мира.

Под социальным контролем в киберпространстве будем понимать совокупность информационных, программных и материальных ресурсов, которыми располагают и используют государства, межгосударственные образования, а также негосударственные социальные структуры, действующие в киберпространстве, для того, чтобы убеждаться в соответствии поведения пользователей, всем правилам, предписаниям, нормативным актам и законам, регулирующим информационные взаимодействия в виртуальной среде, а в необходимых случаях и осуществлять воздействие на пользователей.

Социальный контроль в киберпространстве может осуществляться как в форме ясно выражаемого насилия или угрозы применения насилия (в качестве примера можно привести официальные запреты на доступ к тем или иным информационным ресурсам, сопровождаемые уголовными или административными санкциями), так и в форме легитимированных самим сетевым социумом норм поведения. Существует значительное многообразие моделей поведения и соответствующих социальных норм.

В микросоциальных сообществах инициаторами разработки и легитимирования механизмов саморегуляции, как правило, выступают акторы, обладающие легитимным культурным и информационным капиталом. При этом остальные участники сообщества подвергаются символическому насилию в результате которого, они либо осознанно признают "естественность" существующих норм социального контроля, либо принимают их неосознанно, в противном случае акторы исключаются из коммьюнити.

Необходимо различать открытую и скрытую формы социального контроля. В первом случае, пользователя специально предупреждают о том, что получаемые от него данные могут использоваться по усмотрению владельцев информационных ресурсов, а осуществляемые интеракции должны соответствовать действующим в рамках конкретного сообщества нормам. В случае же осуществления контроля в скрытой форме, пользователя специально не предупреждают о том, что все его интеракции в киберпространстве фиксируются третьими лицами.

На законных основаниях скрытые формы социального контроля осуществляются соответствующими государственными структурами. При этом для осуществления контроля используются специальные технические системы. Акторами, заинтересованными в развитии технических систем социального контроля, функционирующих в киберпространстве, являются:

правительственные структуры;

коммерческие фирмы, осуществляющие разработку, производство и реализацию указанных систем;

коммерческие фирмы, заинтересованные в сборе информации о посетителях тех или иных информационных ресурсов, размещенных в глобальных компьютерных сетях.

К числу акторов, использующих на легитимных основания социо-технические системы контроля поведения пользователей в киберпространстве, могут быть отнесены государственные структуры, которые в потенциале могут осуществлять абсолютный контроль на информационными ресурсами в киберпространстве, подпадающими под их национальную юрисдикцию, а также владельцы информационных ресурсов в отношении принадлежащих им технических и программно-технологических артефактов.

В некоторых случаях, устанавливаемых соответствующими нормативными актами, владельцами социо-технические системы контроля, могут быть правообладатели объектов интеллектуальной собственности, чьи права нарушаются акторами (в качестве примера можно привести владельцам фонограммных и иных компаний, чьи произведения незаконно распространяются в компьютерных сетях).

В настоящее время, все указанные акторы в России хотя и присутствуют, но их активность явно недостаточна для того, чтобы создать эффективно действующие юридические и технические системы социального контроля в российском сегменте киберпространства. При этом кроме технических и юридических вопросов необходимо будет формировать в отношении указанных систем сетевое общественное мнение (чтобы не случилось инцидентов, как в свое время в отношении систем СОРМ-1 и СОРМ-2). Разработка национальных стратегий осуществления социального контроля, должна осуществляться с учетом неизбежной интеграции создаваемых систем в социальные структуры социальной общности киберпространства в целом.

Одной из форм социального контроля в киберпространстве является саморегулирование (self-regulation) виртуальных сетевых сообществ. Проблема саморегулирования киберпространства без сомнения является критически важной для дальнейшего развития в нем социальных отношений. Вместе с тем, как в среде сетевого социума, так и в научной среде в настоящее время нет согласия о приемлемых для разных социальных общностей механизмах саморегулирования.

Говоря о саморегуляции в киберпространстве важно отметить, что в некоторых сообществах существуют специально разработанные нормы поведения, предусматривающие санкции за нарушения сетевой дисциплины. Однако, на уровне общностей пользователей компьютерных сетей легитимные механизмы социального контроля пока не существуют.

Рассмотрение проблемы девиантного поведения молодых пользователей глобальных компьютерных сетей неизбежно приводит к проблеме восприятия акторами этических норм. Изучение технических аспектов функционирования компьютерных систем важно сочетать с воспитанием моральных качеств пользователей. Как заключает Дж. Мур (J. Moor) в своей работе "What is Computer Ethics?": "Типичная проблема в компьютерной этике возникнет из-за наличия политического вакуума в применяемых компьютерных технологиях" [9]. Указанная дихотомическая пара навыки/этика должна составлять основу получения экспертных знаний по компьютерным технологиям [10].

"Существует эклектическая точка зрения, согласно которой одни действия рациональны, а другие обусловлены нормами. Более точная и адекватная формулировка гласит, что обычно действия предпринимаются под влиянием интересов и норм... Иногда рациональность блокирует социальную норму... И наоборот, социальные нормы могут блокировать рациональный выбор" [11].

Как доказывал Л.Виннер (L.Winner) [12], технологические артефакты и системы действуют, как законы, регулирующие поведение и служащие каркасом общественных классов. Ричард Склоув (R.Sclove) пришёл к такому же заключению, идентифицировав технические артефакты как элементы социальной структуры. Склоув определил социальную структуру общества как "задний план её будущего, помогающий определять и формировать образцы человеческого взаимодействия. Ближайшие примеры включают законы, главные политические и экономические институты и системы культурного просвещения" [13]. Он доказал, что технологии тоже входят в число этот перечень, так как они имеют такие же виды структурных эффектов, как и другие элементы социальной структуры.

Довольно очевидно, что саморегулирование не будет достаточно эффективным, если оно не поддерживается желанием этичного поведения со стороны самих пользователей. Безусловно, недостаточно просто полагаться на добрую волю участников сообществ или нравственные установки владельцев ресурса. Разнообразие этических норм, в пределах культурного горизонта сети Интернет, требует, чтобы процедуры появления норм сетевой этики появлялись в результате дискуссии пользователей, обсуждающих конкретные ситуации межличностных и межгрупповых конфликтов, возникающих на этической почте [14].

Чтобы быть полноправным членом огромного пространства сети Интернет, нужно соблюдать основные этические правила. Основы киберэтики должны закладываться еще в школе. Специалист по компьютерным технологиям Гейл Хмура (Gail Chmura) считает, что в наше время преподавание детям компьютерных дисциплин должно основываться на несколько иных принципах, чем это было еще несколько лет назад [5].

Проведенный ею анализ психологических стереотипов поведения американских школьников на уроках информатики, показал, что в последние годы наблюдается существенный прогресс в отношении детей младшего возраста к использованию компьютеров. Еще несколько лет назад, школьники вели себя совершенно иначе с компьютерным оборудованием. Например, некоторые из них не могли удержаться от того, чтобы что-нибудь не сломать.

Но с течением времени американские школьники пустили свою энергию в другое русло, так как возможности использования компьютеров в жизни детских сообществ, чрезвычайно возросли. Теперь одной из школьных проблем стало хакерство. Аналогичная проблема характерна и для российских школьников и студентов.

К основным формам проявления девиантного (делинквентного) поведения в киберпространстве можно отнести следующие:

Важно отметить, что все вышеперечисленные формы поведения в киберпространстве в настоящее время имеют место на Юге России в среде молодежных виртуальных сетевых сообществ.

Хакерами (англ. hacker) в узком смысле слова называют людей, проявляющих исключительный интерес к проблематике защиты информации и применения этих знаний, как для защиты информационных систем, так и для их взлома. Автор понимает хакерство шире: как ярко выраженное увлечение познанием в сфере ИТ, выходящее за рамки профессиональной или учебной деятельности (и необходимости).

Были выделены следующие факторы, представляющие мотивацию хакерства:

"Журналисты успели сформировать негативное общественное мнение о хакерах и хакерстве. Мнение это сводится к тому, что хакеры - неумные, злобные, грязные в прямом и переносном смысле взломщики компьютерных сетей, грабящие доверчивых граждан, запускающие вирусы ¹ в стратегические системы, похищающие государственные тайны и вообще пакостящие по любому поводу, просто ради своего удовольствия. Сами же хакеры считают, что без их усилий никаких персональных компьютеров и Интернета в целом вообще бы не существовало. К этому мнению мало кто прислушивается" [16].

Американский исследователь Стив Фурнелл (Steven Furnell) обращает внимание на большое количество стереотипов, связанных с деятельностью хакеров [17]. Эта деятельность имеет политические, экономические и социальные последствия, включая вовлеченность в неё государственных структур (тематика последней из вышеперечисленных проблем, хотя и представляет теоретический и практический интерес, тем не менее выходит за рамки настоящей статьи).

Для мониторинга сетей хакеры используют не только персональные компьютеры, но и многие другие устройства, включая игровые консоли, некоторые новые "интеллектуальные" торговые автоматы и даже сетевые принтеры. Хакеры взламывают компьютерные сети как снаружи, так и изнутри этих сетей.

Повышение квалификации хакеров осуществляется как путем обмена опытом внутри хакерского сообщества, так благодаря многочисленным книгам и журналам по данной проблематике, выпуск которых в России и других странах осуществляется исходя из рыночной коньюктуры (хотя еще древние мыслители утверждали, что знание должно быть передано только нравственно совершенствующимся ученикам, иначе зло в обществе умножается). Виртуальные сетевые сообщества хакеров делятся на сообщества, ставящие своей целью нанесение ущерба и сообщества, основной целью которых является выявление слабых мест в системах компьютерной безопасности и информирование владельцев систем о выявленных недостатках.

Стремление взламывать компьютерные системы, в первую очередь принадлежащие государству и коммерческим корпорациям, основывается на идеологии сообщества хакеров в соответствии с которой, любое сокрытие информации является нарушением конституционного права на свободу получения доступа к информационным ресурсам общества. Таким образом, "истинный хакер" обладает способностями красть деньги, информацию, программное обеспечение, совершать акты саботажа и шпионажа, но... не совершает ни одного из вышеуказанных действий [18]. Однако, в России такого рода "идеологически мотивированные" хакеры, большая редкость и чаще всего под хакерами понимаются компьютерные "специалисты" занимающиеся вандализмом и преступной деятельностью в киберпространстве.

Некоторые из хакеров переходят на работу в государственные и коммерческие структуры и уже в новом социальном качестве используют экспертные знания для противодействия взлому систем и выявления уязвимых мест в системах компьютерной безопасности [19]. Чаще же всего в России применить полученные знания в социально полезных целях, молодым людям не удается.

Хакерские атаки, поначалу выступавшие в качестве одного из способов проявления амбиций их организаторов, в начале ХХI века все более активней трансформируется в орудие политического противостояния. Взлом компьютерных сетей все чаще ставит своей задачей дестабилизацию работы коммуникационных структур противника. При этом хакеры выступают в качестве мощного оружия слаборазвитых стран, используемого ими против стран с высокими уровнем развития технологий. Хакеры из слаборазвитых стран атакуют критически важные сети высокоразвитых стран гораздо более последовательно и агрессивно, чем их коллеги из стран с высокими уровнем развития технологий. Скоординированные атаки хакеров зачастую направлены против освещения в глобальных компьютерных сетях развития событий в "горячих точках.

Современное состояние технической инфраструктуры глобальных компьютерных сетей общего пользования, а также квалификация специалистов, осуществляющих техническое сопровождение коммуникационных процессов, в настоящее время не выдерживают критики. Такое положение приводит к тому, что даже неумелые хакеры способны наносить существенный ущерб инфраструктуре глобальных коммуникаций.

Значительное число пользователей, называющих себя хакерами, таковыми по сути своей не являются. Речь идет о любителях, использующих готовые программные средства реализации компьютерных атак и при этом не понимающих сути их действия. Для идентификации такого рода пользователей придуман даже специальный термин "script kiddies". Получив какую-либо программу для взлома компьютерных систем "script kiddies" стараются ее незамедлительно использовать, а при отрицательном результате попытки взлома, они не проводят анализ случившегося и переходят к использованию другого программного продукта. Сказанное не означает, что "псевдо-хакеры" не могут наносить существенного вреда компьютерным системам.

Еще одним видом преступных действий в киберпространстве является нарушение секретности персональных данных, хранящихся в многочисленных компьютерных базах. При этом базы данных, создававшиеся с некоммерческими целями, могут противоправно использоваться для извлечения политической, экономической и иной выгоды. Нарушения режима секретности персональных данных могут осуществляться тремя способами:

1) с использованием политических или экономических полномочий;

2) индивидами, не знающими о своих правах и обязанностях;

3) в соответствии с контрактами между партнерами с неравным статусом.

Уже в начале 80-х годов ХХ века стало очевидным, что сотрудники предприятий и организаций, имеющие отношение к компьютерным системам, могут сами выступать в качестве киберпреступников. По словам заместителя руководителя департамента информатизации Минсвязи Ивана Курносова, в России лишь около 2% инцидентов связаны с хакерскими атаками со стороны, тогда как большая часть всех опасных вторжений в информационные системы исходит от самих сотрудников компаний. Из них около 55% случаев связано с ошибками персонала, а 25% - с недобросовестностью сотрудников [20].

Для обозначения такого социального феномена как диффамация, т.е. анонимное распространение по компьютерным сетям ложной информации, в английском языке используется специальный термин "cybersmearing". Несмотря на то, что указанная дефиниция неоднократно использовалась в судебной практике в США, до настоящего времени не существует устоявшегося определения феномена диффамации в киберпространстве, осуществляемой с целью нанесения морального или материального ущерба коммерческим структурам. Феномен "cybersmearing" появился практически сразу с началом коммерческого использования сети Интернет.

Восприятие, со стороны некоторых акторов, кажущейся анонимности действий в киберпространстве как абсолютной анонимности, приводит к тому, что совершаются такие действия, которые никогда не были бы совершены ими в оффлайне. Однако, фактически распространение сообщений не может осуществляться без того, чтобы не оставалось на компьютерах провайдера услуг доступа в сеть никаких учетных записей, используя которые, в конечном счете, можно установить идентичность автора анонимного сообщения.

Известный российский писатель Дмитрий Пригов, говоря о феномене терроризма, обращает внимание на то, что: "Если же отвлечься от конкретных эпизодов и попытаться говорить о терроризме как о явлении нового столетия, то он предстает результатом развития современной цивилизации: большого города с огромным количеством анонимных жителей, деятельности масс-медиа, совершенствования орудий убийства, невозможности вписаться в социальную и культурную жизнь, как отдельных маргинальных личностей, так и целых народов.

Можно это трактовать плоско - как механический рост уголовщины. Безусловно, такое объяснение удобно, поэтому оно широко распространено во всем мире. Я считаю, что терроризм есть способ противостояния личности довлеющему ей социуму. Каждый социум, каждая культура имеют свои пропасти. Проще говоря, это плата за прогресс. Здесь нет ничего инфернального, в разные времена темная сторона человеческой натуры является разным способом. Терроризм - это одна из пропастей нашего времени" [21].

Всеобщность категории кибертерроризма позволяет оценить содержание соответствующих норм не только с точки зрения морального единства социума (дать оценку, в частности, реализации требования социальной справедливости по свободному доступу к любой информации, как центральной политической задачи групп хакеров), но и с позиции более широкой системности. При рассмотрении в аспекте кибертерроризма на первое место выходят объективные (мета системные) критерии, которые позволяют преодолеть ограниченность субъективности, присущей правовому подходу как из-за специфики национальных юрисдикций в киберпространстве (правовых систем или отсутствия таковых), так и вследствие свойственной праву психологической причинности (виновности) при традиционном решении вопроса о юридической ответственности [22]. Многочисленные факты взлома компьютерных систем доморощенными "хакерами" свидетельствует о том, что регион стоит перед угрозой резкого всплеска молодежной компьютерной преступности.

Другим фактором, способствующим росту девиантных проявлений в киберпространстве Юга России, является большое количество сайтов экстремистских и националистических групп, нацеленных на аудиторию народов Кавказа. Проблема эта привлекла внимание и соответствующих правительственных структур. 26 января 2000 года тогдашний заместитель начальника генштаба вооруженных сил Российской Федерации генерал-полковник Валерий Манилов выступил на пресс-конференции с заявлением, согласно которому чеченские террористы активно используют в пропагандистских целях Интернет. Генерал Манилов утверждал, что в сети функционирует не менее ста незаконных сайтов, "выступающих на стороне бандитских формирований так называемой Чеченской Республики Ичкерия" [23].

В Чечне кибертеррористы сформировались даже при отсутствии в республике телекоммуникационной инфрастуктуры. Власти самопровозглашенной республики способствовали у части молодых людей развитие компьютерных навыков, предполагая использовать их в борьбе с федеральным центром. Преступникам старшего возраста сложно овладевать техническими средствами компьютерного терроризма и потому, как уже отмечалось выше, они используют для этой цели молодежь.

Еще одним направлением преступной деятельности является онлайновая детская порнография. Удешевление цифровых фото- и видеокамер, компьютеров, сканеров, другой аппаратуры и средств связи, наряду со стремительным ростом числа пользователей Интернета создают дополнительные возможности для широкого распространения детской порнографии. Каждый день в Интернете появляется более 100 сайтов, содержащих детскую порнографию.

Масштабы этого бизнеса во всем мире измеряются миллиардами долларов. Такие данные приводились в выступлениях участников проходившего в конце 2001 года в японском городе Иокогама Всемирного конгресса против сексуальной эксплуатации детей в коммерческих целях. Он организован по инициативе Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) и ряда общественных организаций. И если в мире реализуются сотни программ по борьбе с детской сексуальной эксплуатацией, то на Юге России ни одной подобной программы нет и не было, несмотря на наличие многочисленных общественных организаций и благотворительных фондов, занимающихся проблемами детства. Нет и ни одной научно-исследовательской работы по данной проблематике.

Может создаться впечатление, что такой проблемы в нашем регионе не существуют и часть доходов от детского порнобизнеса превышающего доходы колумбийской наркомафии, не попадает на Юг России. Может это и так, а может, просто соответствующие силовые ведомства просто не занимаются этой проблематикой и ввиду высокой латентности этого вида преступности, общественность о ней ничего не знает. Приведем несколько фактов, насколько привлекателен "бизнес на детях" для криминальных структур и не забудем учесть, что существующее в России в настоящее время законодательство весьма либерально относится к педофилам.

"По данным Интерпола, мастера детского порно за съемки детей от 2 месяцев до 12 лет ежегодно выручают до $3 млрд. Причем 60% продукции такого рода на мировой рынок попадает из России. Только по официальным оценкам МВД России, отечественные порнодельцы на детях зарабатывают $0,5 млрд в год. Известны нашим правоохранительным органам и примерные расценки на такую продукцию российского производства: одно интернет-фото хорошего качества – $5, галерея фотографий – $20, двадцатиминутный фильм – $700, двухчасовой – до $1500" [24].

К сожалению, в настоящее время в России отсутствуют законодательно установленные нормы поведения индивидов в киберпространстве [25], что является одним из факторов, способствующих девиантному поведению. Среди других основных факторов, выявленных в ходе упомянутого выше исследования "Центра прикладных исследований интеллектуальной собственности" можно назвать следующие:

Рассмотрим приведенные выше положения более подробно.

В настоящее время в нашей стране, как на общефедеральном уровне, так и на уровне регионов реализуются две основные программы, направленные на компьютеризацию различных сторон жизни общества. Речь при этом идет о Федеральных целевых программах (ФЦП) "Электронная Россия 2002-2010" и "Развитие единой образовательной информационной среды на 2002-2006 гг.". Контент-анализ текстов указанных программ, а также мониторинг шагов по их реализации свидетельствует о том, что в их основе лежит принцип технологического детерминизма.

Реализация ФЦП на регионально уровне практически сорвана, поскольку основывается не на научных разработках, а исключительно на основе социального мифотворчества, о том, что установка в школах компьютеров это и есть процесс компьютеризации. Необходимо понимать, что компьютер это всего лишь инструмент, как для получения информации, так и для процесса информационного творчества и без организации необходимых для развития социума интеракций, невозможно достичь социального прогресса, даже с помощью новомодных технических устройств.

Как известно, теории, основанные на использовании принципов технологического детерминизма, обычно объясняют получаемые результаты исходя из планируемой разработчиками цели. Методология технологического детерминизма основана на предположении о том, что использование изобретений и технологий приводит к заранее предопределенным результатам не только в сфере внедрения технических решений, но и в социальной сфере. Сопутствующие процессу внедрения социальные аспекты в расчет не берутся, соответственно не учитываются и причинно-следственные связи влияния социума на конечный результат.

Тот факт, что реальное наполнение указанных ФЦП состоит из решения исключительно технических вопросов и не затрагивает проблему создания толерантных виртуальных сетевых сообществ пользователей, в конечном счете, неизбежно приведет к бесцельному растрачиванию бюджетных средств. К примеру, сегодня эффективность компьютеризации в образовательной сфере оценивается не повышением качества знаний, а количеством установленных компьютерных терминалов, что прямо противоречит декларируемым целям соответствующих ФЦП.

Зарубежный опыт свидетельствует о том, что бесконтрольный доступ к глобальным компьютерным сетям школьников чреват не только тем, что государство за свой счет будет оплачивать просмотр порнографии, но и невольно будет способствовать еще большему социальному расслоению, а также росту в школьной среде жестокости и насилия [26]. В настоящее время ни в одном из вузов региона не готовят специалистов по социальным аспектам применения компьютерных технологий и противодействию девиантному поведению молодежи в киберпространстве. И это при том, что при желании в виртуальном пространстве можно найти любую информацию криминального характера - от технологии изготовления наркотиков до инструкций по изготовлению ядовитых газов и жидкостей, используемых при проведении террористических актов [27].

Еще Карл Маркс говорил, что экономически более развитая страна указывает путь менее развитой. Опыт американских школ свидетельствует о том, что учащиеся после установки компьютеров и подключения их к Интернету начинают искать во всемирной сети не научные трактаты, а порнографию. Имеют ли об этом представление чиновники, отвечающие за внедрение компьютерных технологий в образовательные процессы в субъектах Федерации, входящих в состав ЮФО? Вряд ли, в противном случае в программах компьютеризации уже были бы заложены механизмы противодействия делинквентному поведению молодежи с использованием принадлежащей государству компьютерной техники.

Немаловажным является то, что в виртуальном пространстве, в отличие от реального мира, родители и учителя еще не научились разбираться с теми мотивами, которые подвигают детей направлять свою деятельность в определенное русло. Одна из причин, согласно которой родители и учителя во многом не справляются со своей задачей, заключается в том простом факте, что дети разбираются в компьютерных технологиях гораздо лучше, чем их родители.

Старшее поколение в годы своей учебы и в школе и в высших учебных заведениях, не имело возможности пользоваться компьютерами в той степени, в которой сегодня пользуются их дети: история массового использования ЭВМ еще очень коротка. И сегодня родители находятся в невыгодном положении по отношению к своим детям, так как познания детей в сфере компьютерных технологий во многом превосходят знания старших членов семьи. Соответственно, одним из факторов, способствующим девиантному поведению в киберпространстве детей и подростков является отсутствие контроля со стороны родителей за увлечениями детей.

Для пресечения бесконтрольных действий пользователей в цивилизованных странах на законодательном уровне, включая уровень местных органов власти, вводится контроль над поведением пользователей и коммуникацией посетителей интернет-кафе и компьютерных клубов. Однако, в России ни на общефедеральном уровне, ни на уровне регионов эта проблема даже не поднимается, соответственно системы оперативно розыскных мероприятий СОРМ и СОРМ-2 благодаря подпольным клубам в определенной степени теряют смысл, ибо невозможно программными средствами установить идентичность участника опосредованной компьютером коммуникации криминальной направленности.

Роль государства как регулирующей структуры национальных сегментов глобальных компьютерных сетей достаточно велика. Государство имеет возможность, как стимулировать граждан пользоваться компьютерными сетями, так и налагать запрет на получение информации посредством компьютерно-опосредованных взаимодействий.

Кроме того, государство может принимать меры и по регулированию занятиями отдельными видами деятельности в киберпространстве. Так Дэвид Бекер (David Becker) отмечает, что после того как в США и ряде других стран стали бороться с создателями компьютерных вирусов, эпицентр такого рода деятельности сместился в сторону азиатских стран — особенно Китая и Тайваня [28]. Объясняется это тем, что правительства указанных стран практически не предпринимают мер правового воздействия на сообщества создателей вредоносных программ и, тем самым, хотя и косвенным образом создают предпосылки для занятия подобного рода деятельностью.

Государство может стимулировать создание тех или иных видов сообществ. Речь при этом идет в первую очередь о сообществах потребителей информации, предоставляемой сайтами "электронного правительства" и во вторую очередь, созданием экономических условий, способствующих ускоренному развитию отраслей, связанных с информационно-телекоммуникационными технологиями и использованием возможностей глобальных компьютерных сетей. Инструментами государственного стимулирования являются:

Сегодня ни в одном(!) высшем учебном заведении Юга России, даже юридического профиля, не изучаются правовые аспекты функционирования киберпространства. Проблема эта носит не столько организационный, сколько политический характер, поскольку вузы выпускают специалистов попросту не видящих граней между цивилизованным и девиантным поведением. Масштабы экономических потерь из-за девиантного поведения молодежи в компьютерных сетях даже не могут быть посчитаны, поскольку это политический имидж страны и... недополученные инвестиции

И это при том, что Россия собирается вступать в ВТО, а Юг страны заинтересован в инвестициях... Спрашивается, кто из цивилизованных инвесторов будет вкладывать средства в страну, в которой права интеллектуальной собственности хотя и декларируются, но на практике никак не защищаются.

За рубежами россияне зачастую совершают опаснейшие по западным меркам преступления, даже не понимая, что они преступают закон. В качестве примера приведем только один случай, датированный первыми числами 2003 года. В Лос-Анджелесе был арестован 19-летний студент Чикагского университета Игорь Серебряный. ФБР предъявило ему обвинение в экономическом шпионаже, поскольку его действия попадают под действие закона 1996 года (Economic Espionage Act of 1996). В случае осуждения студент может быть приговорен к тюремному заключению на срок до 10 лет и штрафу до 250 тысяч долларов [29].

Спрашивается, что за тяжкое преступление совершил русскоязычный студент? Он всего-навсего направил на хакерские сайты информационные материалы о том, как можно взломать защиту одного из спутниковых телевизионных каналов. На Юге России криминальный бизнес по взлому и распространению информации о возможностях бесплатного просмотра спутниковых каналов (и это при наличии отечественных операторов платного спутникового вещания) существует практически легально...

В США по действующему законодательству хакер может быть осужден вплоть до пожизненного заключения. На Юге России имеются многочисленные случаи того, что даже при доказанных компьютерных преступлениях по распространению хакерских программ суды выносят приговоры и решения, достойные того, чтобы в глазах мирового бизнеса дискредитировать даже саму идею полноценного экономического сотрудничества. Дело доходит до того, что в обоснованные расходы, подлежащие вычетам из налогооблагаемой базы, компьютерным преступникам в одном из районов Ростова-на-Дону суд засчитал даже материальные затраты на совершение преступных действий [30]. Остается только добавить, что дело слушалось не только в районном, но и в областном суде и при участии прокуроров...

В настоящее время на Юге России при фактическом попустительстве властей происходит формирование полулегальной инфраструктуры точек публичного доступа к глобальным компьютерным сетям. Речь при этом идет в первую очередь о многочисленных компьютерных клубах, предоставляющих доступ в глобальные компьютерные сети при отсутствии соответствующих лицензий на предоставление услуг связи и в ужасных санитарных условиях.

Власти закрывают на это глаза, поскольку в настоящее время среди множества экономических, социальных, межнациональных и иных проблем, проблема полулегального, а, следовательно, контролируемого криминальными структурами бизнеса выглядит не настолько актуальной. По опыту Китая, проходившего аналогичным образом стадию развития компьютерных технологий в мегаполисах, развитие указанного бизнеса будет продолжаться до первого серьезного пожара с многочисленными человеческими жертвами или иными техногенными катастрофами локального масштаба. По такому варианту развития после ЧП следуют репрессивные меры по закрытию не отвечающим санитарным нормам компьютерным клубов и принудительному лицензированию оставшихся.

С высокой степенью вероятности можно прогнозировать, что после того, как криминальным бизнесом были вложены немалые средства в клубную инфраструктуру, она не может исчезнуть только потому, что со стороны государства такая деятельность, мягко говоря, не приветствуется. Соответственно, владельцы клубов и их криминальные инвесторы станут, во-первых, взаимодействовать с коррумпированными чиновниками и, во-вторых, развивать и дальше эту сферу "теневого" бизнеса, поскольку она приносит достаточно весомые доходы и основана на использовании феномена компьютерной Интернет-аддикции.

Опять же таки, опыт других стран, практически не изученный в России, свидетельствует о том, что для добывания средств на игру в компьютерных клубах подростки зачастую идут на воровство денег, как у родителей, так и у своих сверстников. Следующий шаг за указанными двумя - разбой и иные противоправные деяния со стороны молодежи, но уже под руководством взрослых преступников. Кроме того, опыт США и других стран свидетельствует о том, что в подпольных и полулегальных компьютерных клубах осуществляют тренировки на слаженность действий с применением многопользовательских ролевых игр участники оффлайновых преступных группировок, а также создают сети связи участники террористических организаций.

Как уже отмечалось выше, получаемые знания по компьютерным технологиям должны использоваться в конструктивном плане, иначе молодые люди начинают их использовать для осуществления противоправной деятельности. Казалось бы, какое отношение имеют вопросы развития электронной демократии, электронной экономики, электронного государства к проблеме девиантного поведения молодежи. Как это ни парадоксально - самое прямое. При изучении компьютерных технологий у молодых людей отсутствуют ясные социальные цели получения новых знаний, а без этого получаемые навыки с высокой степенью либо будет быстро забыта, как не имеющая практической ценности или же будет использоваться в развитие девиантного поведения.

Назовем только несколько направлений, в рамках которых можно было бы направить социальную активность молодежи в киберпространстве на общественно полезные цели. Среди этих направлений - телеработа и развитие систем электронной демократии.

Телеработа, которая могла бы стать на Юге России одним из направлений применения молодыми людьми полученных знаний в сфере информационных технологий. Речь об этом шла на международной научно-практической конференции "Занятость в XXI веке: формы, тенденции изменения, закономерности и мера", проходившей в июне 2002 года в Ростове-на-Дону. В условия депрессивных регионов, особенно угольной отрасли, являющейся во многих городах и поселках градообразующей, молодежь просто не знает о возможностях новых технологий в вопросах трудоустройства и решении иных социальных проблем. Тем самым не используется один из каналов снижения социальной напряженности и уменьшения фактов девиантного поведения [31].

Еще одним направлением социальной активности молодежи в киберпространстве могло бы стать участие в проектах "электронной демократии" [32]. В развитых странах это направление совершенствования демократических процессов видят как новую форму демократии, в России в целом и в ЮФО, в частности, об этом даже не имеют представления ни чиновники, ни политики самой разной ориентации. Ни одной книги по данной проблематике до настоящего времени в России не выпущено, а количество научных статей можно сосчитать по пальцам одной руки.

1 Отечественная "вирусология" обычно придерживается следующего определения: компьютерным вирусом называется программа, без ведома пользователя внедряющаяся в компьютеры и производящая там различные несанкционированные действия. Это определение было бы неполным, если бы мы не упомянули еще одно свойство, обязательное для компьютерного вируса. Это его способность "размножаться", то есть создавать свои дубликаты и внедрять их в вычислительные сети и/или файлы, системные области компьютера и прочие выполняемые объекты. Причем дубликаты вируса могут и не совпадать с оригиналом.

Литература

Источник

Глава из коллективной монографии Погосян Л.А., Бондаренко С.В., Черноус В.В. "Профилактика девиантного поведения молодёжи Дона и Юга России". Приложение к "Южнороссийскому обозрению ЦСРИ и П ИППК при РГУ и ИСПИ РАН". Отв.редактор Ю.Г. Волков. Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2003. С. 54-88.

Об авторе

Сергей Васильевич Бондаренко - доктор социологических наук (диссертация по теме "Социальная структура виртуальных сетевых сообществ", 2004).

В 2000 году британским журналом "E-mmerce" был назван одним из наиболее информированных ученых в сфере инновационных технологий.

Автор трех книг и свыше 70 научных статей (в том числе и на английском языке) по проблематике социальных взаимодействий в киберпространстве и противодействия коррупции.

Возглавляет независимую некоммерческую научно-исследовательскую организацию "Центр прикладных исследований интеллектуальной собственности" (г. Ростов-на-Дону).

Работы автора на сайте "Психология Интернета"